Глава 2. Эдгар Аллан По и Огюст Дюпен

Накануне той ночи, когда были зверски убиты мадам Л. Эспинэ и ее дочь, мы с женой ужинали у себя во внутреннем дворике. На ужин у нас было телячье рагу, персидские лепешки и салат из мелко нарезанных помидоров с базиликом из сада моей тещи. Не знаю, почему мне это запомнилось. После ужиная взялся за газету, а жена хлопотала по дому; около полуночи мы как обычно отправились спать.

Около трех часов ночи нас разбудили исполненные ужаса и боли крики – никогда не слыхал ничего кошмарнее. Мы живем в тихом районе, и до сих пор посреди ночи нас могла разбудить разве что пожарная тревога. Мы поспешно спустились на первый этаж и с крыльца смогли разобрать, что крики доносились с улицы, проходившей позади дома. Улица эта называлась Мор. Несколько человек из нашего квартала побежали туда, и я, втолкнув жену в дом, бросился за ними.

Обогнув угол, мы увидели других мужчин бегущих нам навстречу. Все вместе мы поспешили к фасаду четырехэтажного здания, откуда, по-видимому, и доносились крики, но путь нам преградили запертые ворота. Обескураженные мужчины остановились и начали беспомощно поглядывать друг на друга, однако два полисмена быстро взломали ворота чем-то вроде лома.

Первое, что я заметил: стоило нам войти в дом, как крики внезапно смолкли. Когда мы рассыпались по дому, обыскивая комнаты на первом этаже, мы услышали наверху звуки перебранки – два громких злобных голоса. Когда позже полиция меня допрашивала, я сказал, что один из бранившихся, несомненно, был французом: я слышал, как он выкрикнул слово sacre, – но насчет второго точно не понял. Что-то в его прыгающей интонации было иностранное, возможно, итальянское, я даже не мог сказать, был ли то мужской голос или женский.

Мы оставляли позади комнату за комнатой, и к тому моменту, как достигли второго этажа, голоса утихли. Зловещая тишина казалась еще страшнее ужасных криков.

Ни на втором, ни на третьем этаже мы ничего не обнаружили. На четвертом первые несколько комнат, которые мы проверили, были пусты. Когда мое сердце стало биться реже, а пальцы стало покалывать от адреналина, мы подошли к последней угловой квартире. Дверь была заперта. Царила тишина.

Полисмены взломали дверь, и из коридора я впервые мельком увидел сцену, которая навсегда отпечаталась у меня в памяти и с тех пор появляется в моих ночных кошмарах. Передняя квартиры была разнесена на клочки. Мебель была перевернута, лампы и картины расколоты на части, матрасы сброшены с кроватей, ящики комода были выдвинуты, а их содержимое вываливалось наружу; бумаги, украшения, одежда и деньги были разбросаны и перемешаны между собой. Единственным устоявшим предметом мебели оказался маленький стул в углу комнаты. В царившем вокруг хаосе стульчик казался бы чем-то посторонним, если бы на нем не лежала открытая бритва, с которой капала ярко-алая кровь.

Полисмены быстро прошли в комнату, один из них присел у камина и позвал на помощь. В узкую трубу вверх ногами был засунут труп. Могу только представить себе потрясение, которое испытал полицейский, подняв голову и увидев повернутое к нему безжизненное лицо. Обоим полицейским пришлось приложить все свои силы, чтобы вытащить тело. Это была дочь, Камилла Л'Эспинэ. Мы сгрудились вокруг и без труда разглядели на ее горле несколько темных горизонтальных кровоподтеков и глубокие следы ногтей. Даже я, не будучи медиком, понял, что женщина была жестоко задушена.

Я отвернулся к стоявшему в углу стульчику с окровавленной бритвой. Тело Камиллы было покрыто рваными ранами, но это были глубокие царапины, а не тонкие порезы которые нанесла бы бритва. Откуда же взялась кровь?

Я подумал еще кое о чем, а глядя на озадаченные лица полицейских понял, что их мучает та же загадка. Когда мы поднимались по лестнице, мимо нас никто не проходил. Дверь квартиры была заперта изнутри, окна закрыты на защелки. Куда делся убийца? Как он смог улизнуть? И где мадам Л'Эспинэ?

Вновь торопливо мы бросились обыскивать дом заново, обшаривая любой уголок, где мог бы скрываться убийца или второе тело. Заодно полицейские приказали нам поискать второй выход из дома, например, черную лестницу или путь на крышу. По-моему, мы буквально перевернули все вверх дном, однако ничего не обнаружили. Оставалось обыскать лишь одно место – маленький задний дворик. Именно там мы обнаружили ужасающую находку, вид которой никогда не изгладится у меня из памяти. Она была так ужасна, что до сего дня я никому ее не описывал, даже жене; я никогда не мог говорить об этом и пишу здесь о ней впервые.

Вы, вероятно, уже догадались на заднем дворе мы обнаружили тело мадам Л'Эспинэ. Ее лицо и верхняя часть тела были покрыты глубокими порезами – она была так жестоко изуродована, что, не знай я ее хорошо прежде, я не смог бы утверждать, что это она. К нашему ужасу, когда полисмен попытался поднять тело, голова не шевельнулась. Неизвестный так глубоко перерезал несчастной женщине горло, что ее голова практически отделилась от тела.

Многие из вас наверняка узнали в этом отрывке современную версию знаменитого рассказа Эдгара Аллана По "Убийство на улице Морг", пересказанного от лица свидетеля. Переписывая эту историю, я не собирался шутить над читателями. Со всем моим уважением, ничуть не стремясь оскорбить мистера По, я хотел лишь продемонстрировать, что, если не считать языка пересказа, его рассказ отличается не меньшей драматичностью и напряженностью и леденит душу не меньше, чем современные детективы.

В этом рассказе особенно примечательно то, что до появления его в печати детективной литературы не существовало в принципе: опубликованное в 1841 году "Убийство на улице Морг" стало первым в мире детективным рассказом. (Заметьте, я не говорю "первым рассказом о загадке"; некоторые доказывают, что мотив загадочности в самом прямом смысле слова встречается в гораздо более ранних произведениях, начиная с Библии. Возможно, они правы, но я считаю что для наших целей это несущественно).

Только подумайте об этом. В одном-единственном коротком рассказе гений писателя создал абсолютно новую разновидность художественной литературы, которая дожила до сегодняшнего дня и многими расценивается фактически как наиболее популярная разновидность литературы. Даже если бы герой По (о котором мы сейчас и будем говорить) не обладал качествами Великого Детектива, мы все равно должны были бы уделить ему как первопроходцу самое серьезное внимание. Но он-то и есть самый настоящий Великий Детектив, и рассказ этот, написанный более полутора веков назад, все еще столь привлекателен, что мы можем, просто подправив язык, превратить его в абсолютно современное произведение.

Произведения большинства авторов приключенческих историй в любом веке отражают языковые особенности времени. Даже По, во многих отношениях значительно опередивший время, писал свои блестящие рассказы сложным и величавым языком начала девятнадцатого века – а как же иначе? Современные читатели, привыкшие к более быстрому темпу и более коротким предложениям, неизбежно заклеймили бы его стиль как старомодный и сочли бы его либо очаровательным, либо раздражающим, в зависимости от собственного вкуса. Если вы относитесь ко вторым, я попрошу вас постараться временно подавить свое раздражение, чтобы мы могли усвоить уроки, которые может дать нам По. А дать он может немало.

Итак, вернемся к рассказу.

После убийства парижский аристократ затворник по имени С. Огюст Дюпен увлеченно читает газетные отчеты о зверском преступлении, "ужасающей тайне", для разгадки которой, как говорится в последних строках отчета, "нет ни малейшей путеводной нити".

Живет Дюпен в обветшалом особняке, где дневному свету мешают проникнуть внутрь тяжелые занавески и ставни, а по ночам светят лишь свечи. Вместе с ним живет его оставшийся неназванным друг, который и рассказывает историю. Мы не знаем об этом человеке практически ничего – даже его имени, и нам известно лишь, что он уважает Дюпена и разделяет его литературные вкусы. Его роль заключается в том, чтобы держать нас в курсе дела и подавать реплики своему блистательному другу.

На следующий день Дюпен и рассказчик читают в газете следующий отчет, в который добавлены новые подробности. Приводятся результаты опроса полицией свидетелей и других людей, связанных с жертвами, а заодно и печальная новость об аресте банковского конторщика, незадолго до того доставившего убитой женщине крупную сумму денег. Дюпен подозревает, что полиция, еще накануне не располагавшая ни малейшими уликами, просто нашла удобного козла отпущения. Дюпен чувствует себя в долгу перед конторщиком, который однажды оказал ему услугу, и решает лично заняться делом, чтобы очистить имя своего друга от подозрений.

Дюпен просит и получает от полиции разрешение посетить место преступления. И вот тогда, наблюдая Дюпена в действии и следя за работой его ума, мы начинаем сознавать всю глубину его гения. (Заметим, что в пересказе я, стремясь проиллюстрировать методы Дюпена, позволяю себе небольшие вольности, подробно, шаг за шагом описывая его действия, как я их себе представляю). Эдгар По, напротив, заставляет своего героя рассказывать о своих наблюдениях и их интерпретации в обратном порядке и уже после окончания дела, когда герой подводит итоги, сидя в кресле).

Дюпен начинает с тщательного осмотра вокруг здания. На заднем дворе он замечает у стены громоотвод, который поднимается до уровня четвертого этажа и проходит примерно в шести футах от окна квартиры Л'Эспинэ. Оконный ставень наполовину открыт, то есть находится под прямым углом к стене – поэтому снизу досужий наблюдатель увидит только узкую кромку и не поймет, насколько ширин ставень; по крайней мере, полиция им не заинтересовалась. Дюпен же замечает, что ставень сделан из цельного куска дерева, а не поделен на секции, и что будучи полностью открыт, то есть будучи открыт параллельно стене, он заканчивается всего в двух футах от громоотвода. Он также замечает, что нижняя половина ставня представляет собой сквозную решетку, а не цельное дерево. Возле громоотвода он находит на земле засаленный обрывок ленты, завязанный характерным узлом. Полиция либо не заметила его, либо не сочла уликой.

Дюпен мысленно упорядочивает свои наблюдения и, не проронив ни слова, переходит к исследованию дома изнутри. Все, кто был там в ночь убийства, в один голос утверждают, что дверь в квартиру была заперта изнутри; сомнений в этом нет. Полиция также обнаружила, что два окна были надежно заперты изнутри. Так как же бежал убийца?

В поисках ответа полицейские практически разобрали дом на части. Дюпен перепроверяет их действия и удостоверяется, что полиция права; в доме нет черного хода, нет выхода на крышу, пробраться вверх по узким трубам невозможно, а потайные ходы отсутствуют.

Исключив все прочие возможности, Дюпен заключает, что остается лишь один вариант: убийца покинул здание через окно, причем через одно из двух окон, выходящих на задний двор, не то стоявшая перед зданием толпа что-нибудь заметила бы. Дюпен обращает пристальнейшее внимание на два окна в задней комнате. Полиция обнаружила, что они защелкнуты на замок, полиция может ошибаться. Невозможное должно быть возможно.

Дюпен тщательно изучает первое окно. Он видит, что рама прочно закреплена большим гвоздем. Однако, вытащив гвоздь, он по-прежнему не может открыть окно и понимает, что существует еще какой-то запор. Дюпен медленно исследует каждый дюйм окна и, действуя наверняка, находит скрытую пружину. Когда он на нее нажимает, пружина поднимает раму. Если убийца, выбравшись наружу, закрыл за собой окно, пружина заперла бы раму, и полиция нашла бы ее надежно закрытой. Однако убийца не бежал через это окно, потому что в этом случае он не смог бы вернуть на место гвоздь.

Теперь Дюпен переходит ко второму окну, находящемуся за кроватью. Оно полностью повторяет первое, включая большой гвоздь, и, как и первое, сопротивлялось всем попыткам полиции открыть его. Однако Дюпен продолжает мыслить по-своему. Он убежден, что убийца бежал через окно, а значит, второе окно должно открываться. Пробежав пальцами по раме, он обнаруживает такую же пружину, что и на первом окне. Значит, остается только одно различие – гвоздь.

С виду оба окна совершенно одинаковы, в них вбиты совершенно одинаковые гвозди. Но Дюпен, уверенный, что здесь-то и кроется разгадка, кончиками пальцев дотрагивается до гвоздя и обнаруживает, что тот легко разламывается пополам. Когда-то давно гвоздь сломался пополам, после чего шляпку вставили обратно. После беглого взгляда на нее никто не сказал бы, что на самом деле гвоздь вовсе не удерживает раму.

Давайте на миг прервемся и представим себе ход мысли Дюпена. Столкнувшись с явно невозможным явлением – убийцей, бежавшим из запертой комнаты, он понимает, что полиция неверно смотрит на загадку. Вопрос не в том, как убийца выбрался наружу, а в том, как он забрался внутрь. Это и позволит ответить на первый вопрос.

Теперь все, что Дюпен видел на заднем дворе, становится на свои места: длинный громоотвод, близость ставня, решетка, за которую так удобно цепляться пальцами. Что, если убийца сумел влезть по громоотводу, уцепиться за край ставня, оттолкнуться от стены и махнуть в комнату через окно? Тогда он мог бы покинуть квартиру тем же путем, закрыв за собой фрамугу.

Но кто мог проделать подобное? Для этого нужны сверхчеловеческая сила и проворство. Однако Дюпен убежден, что его теория верна. А раз так, значит, убийца должен обладать сверхчеловеческими качествами. Дюпен запоминает этот вывод и переходит к следующему этапу расследования.

Все еще находясь в квартире жертв, он педантично осматривает оба тела. Он берет из пальцев матери небольшие пучки волос и запоминает форму кровоподтеков на шее дочери, позже он сравнит эти наблюдения с показаниями, данными под присягой двумя врачами, осматривавшими тела.

На изучение места преступления, как изнутри, так и снаружи, уходит большая часть дня. Все это время Дюпен ничего не говорит, однако про себя складывает одно наблюдение с другим. По пути домой он ненадолго заходит в редакцию местной газеты.

Рассказчик повествует о дальнейших событиях.

Вернувшись в свою гостиную, Дюпен вручает другу пистолет, говоря, что вскоре придет один человек, обладающий сведениями о произошедшем. Этого человека надо задержать. Пока тянется ожидание, Дюпен начинает излагать свою теорию случившегося, по кусочку открывая своему другу все, что им известно и что он видел.

Полицию сильно смутила одна вещь – противоречивые рассказы свидетелей о слышанных ими голосах. Все свидетели слышали два голоса, звучавших по-разному, и все точно уловили, что один из них принадлежал французу. Но второго не распознал никто, а потому все сочли, что голос говорил на иностранном языке, но услышали разные языки. Один свидетель решил, что это был испанский; другой, испанец, подумал, что английский. Англичанин принял его за немецкий, датчанин за французский, француз – предположительно за итальянский, а итальянец решил, что слышал русскую речь. Несколько свидетелей отметили также необычное звучание голоса – то высокое, то низкое, пронзительное, без ясно различимой интонации, характерной для любой человеческой речи, даже на иностранном языке.

Затем Дюпен рассказывает о своей теории, касающейся того, как убийца влез и вылез из окна, что потребовало от него незаурядной физической силы.

Основываясь на своих воспоминаниях об осмотре тела дочери, Дюпен рисует в полный размер рисунок синяков у нее на горле и просит своего друга приложить к ним собственную руку. Сразу же становится ясно, что человеческая рука накрыть эти следы не в силах. Наконец Дюпен достает клочки волос, взятые из рук матери, и рассказчик видит, что это не человеческие волосы.

Теперь Дюпен подводит итоги своим наблюдениям; мы так и видим, как он загибает пальцы. Голос, говоривший с непонятной интонацией. Невероятная жестокость, с которой было совершено убийство. Отсутствие явного мотива, поскольку в комнате было оставлено большое количество денег и драгоценностей. Необъяснимые действия преступника, затолкавшего тело в дымоход. Нечеловеческая ловкость, необходимая для того, чтобы забраться в окно и выбраться обратно. Имевшиеся на горле кровоподтеки, которые не могли быть оставлены человеческой рукой, и волосы не с человеческой головы. Сложив все это вместе, Дюпен делает эффектный вывод – странный, но все же возможный, и другого быть просто не может.

Как замечает в разговоре со своим верным другом Дюпен, полицию ставят в тупик необычные обстоятельства преступления и ужас перед зверским убийством; в подобной экстраординарной ситуации полицейские не знают, что и думать. Однако, говорит Дюпен, чем невозможнее оказываются обстоятельства, тем вероятнее, что ответа можно достичь с помощью ясного мышления. "В делах, подобных тому, которое мы сейчас расследуем, следует задаваться вопросом не столько о том, что произошло, сколько о том, что произошло такого, чего не случалось никогда прежде".

Внезапно мужчины слышат на лестнице шум шагов; это человек, которого они ждали и который возможно подтвердит теорию Дюпена.

Так кто же, в конце концов, оказывается убийцей? Э, нет, друзья, – читайте оригинал.

Что мы можем сказать о методах и о способе мышления Дюпена после того, как вместе с ним обошли исполненное ужаса место преступления? И что мы можем получить из наблюдений за ним такого, что можно использовать в размышлениях об инвестировании? Одна из сильных сторон Дюпена – это его способность видеть каждую мелочь, даже самую незначительную, и понимать ее так, как не может понять другой наблюдатель, который не в состоянии увидеть всю картину целиком. Полиция видела все то же, что видел Дюпен, однако оказалась в тупике, а Дюпен добился успеха. И успех этот отчасти объясняется его педантичностью и временем, потраченным на тщательный осмотр места происшествия.

Еще одной важной составляющей успеха Дюпена является независимость мышления. Он не побоялся усомниться в том, что было преподнесено ему как факты, хотя поначалу факты эти казались неоспоримыми. Из-за того, что все свидетели думали, что слышали разные языки, полиция потратила время на выяснение того, что же за язык это был на самом деле. Дюпен посмотрел на вопрос с другой стороны, быть может, никто из слышавших не различил речи потому, что звуки издавал не человек. Окно казалось запертым, и полиция решила, что через него выбраться из комнаты было невозможно. Дюпен, исключив все остальные возможности, верно дошел до одного возможного объяснения вопреки очевидному, одно окно не было заперто.

Современные инвесторы могут извлечь из действий Дюпена два урока. Во-первых, нужно смотреть во всех направлениях, вести тщательные вдумчивые наблюдения и не делать выводов из неверной информации. С другой стороны, не следует слепо принимать обнаруженное. Что бы вы ни прочли, ни услышали или ни подслушали такого, что касалось бы каких-либо акций или компании, это не обязательно будет правдой. Продолжайте копать, дайте себе время поглубже вникнуть в вопрос.

Более подробно мы рассмотрим эти уроки в следующей главе.

Через год после написания "Убийства на улице Морг" По начал работать над следующей историей о Дюпене, называвшейся "Тайна Мари Роже". "Тайна Мари Роже" – это настоящий рассказ о загадке, связанной с убийством. За несколько месяцев до его написания произошел случай, привлекший к себе много внимания, – в Нью-Йорке была убита девушка по имени Мэри Роджерс, и обстоятельства убийства так и остались не до конца выясненными. Чтобы ввести в рассказ детектива-француза и заставить его приложить свой незаурядный ум к решению загадки, По перенес историю в Париж и дал жертве другое, более французское имя.

По охарактеризовал свой второй рассказ как продолжение к "Убийству на улице Морг" и объяснил своему другу Джозефу Снодграссу, что его интересовало не столько раскрытие тайны убийства Мари Роже, сколько анализ предпринятого полицией расследования. Похоже, нахождение убийцы интересовало По меньше, чем демонстрация того, на что способен безупречный логический ум в сложной ситуации.

История о том, как Дюпен исследовал тайну убийства Мари Роже, располагая при этом только сведениями из вторых рук, представляет собой великолепный образец для инвесторов, поставленных в тупик путаной информацией об акциях конкретной компании или любых финансовых обстоятельствах, когда слишком большое количество данных перевешивает здравый смысл.

Мари Роже хорошенькая девушка, которая работает в парижском парфюмерном магазине, живет со свой матерью в меблированных комнатах мадам Роже и помолвлена с одним из материнских жильцов. Воскресным утром она отправляется к своей тетке, чтобы пробыть у нее весь день. Жених должен забрать ее оттуда ближе к вечеру, но поскольку к тому времени начинается сильный ливень, он отказывается от своего намерения, решив, что Мари, как это не раз бывало прежде, проведет ночь у тетки. Четыре дня спустя тело Мари с большими кровоподтеками и следами удушения вылавливают из Сены.

Ужасное убийство привлекает внимание общественности, и несколько газет ежедневно размешают сводки о полицейском расследовании, сопровождая их временами неправдоподобными комментариями авторов о находках. Полиция опрашивает множество людей, находит свидетельства борьбы на берегу реки и предлагает крупное вознаграждение, однако тайна остается тайной, а гнев общественности растет.

Три недели спустя после убийства префект полиции является к Дюпену и просит его помощи. Награда успела стать весьма солидной, однако Дюпена в первую очередь интересует не она. Ему хочется помочь потому, что он заинтригован сложной задачей.

Первым делом он отправляет своего друга (рассказчика) собрать все газетные отчеты о деле, начиная с самого первого, в котором рассказывается про обнаружение тела. Затем он раскладывает статьи по порядку и начинает изучать их одну за другой, рассматривая каждую последующую в свете информации, полученной из предыдущих. Тут он имеет некоторое преимущество перед каждым из репортеров, потому что может следить за течением дела в целом. И, как он объясняет своему другу, бывает полезно взглянуть на подоплеку главного события (которое было тщательно, но безрезультатно изучено) и получить полную картину случившегося.

Изучая газетные статьи, Дюпен быстро замечает, что многие репортеры чересчур полагаются на домыслы и притянутые за уши теории, а также что их статьи содержат массу фактических ошибок.

Отбросив большинство ошибочных теорий, выдвигаемых газетчиками, Дюпен вновь тщательно изучает газеты, расставляя свидетельства очевидцев согласно правилам логики. Он с незаурядной настойчивостью вновь исследует те же материалы, восстанавливая последовательность событий, которая, как он считает, ведет в совсем ином направлении.

Вы, вероятно, помните, что выше я предположил, будто действия Дюпена в этом рассказе могут стать особенно полезным примером для современных инвесторов, пытающихся воспользоваться массой путаной информации. И вот что между ними оказывается общего. Подобно многим нынешним инвесторам, Дюпен для работы располагает только информацией из вторых рук, и для оценки ее качества может полагаться лишь на собственную голову.

Сам По не был в Нью-Йорке во время убийства Мэри Роджерс; он работал, основываясь исключительно на газетных очерках. Дюпон также не имел доступа к телу и к месту происшествия, не мог говорить со свидетелями и сделал свой вывод, исходя только из газетных статей. Таким образом, и автор, и детектив для получения того, что они сочли истиной, пользовались информацией из вторых рук.

За одним крупным исключением именно так я следует поступать разумным инвесторам в попытках принять хорошее решение. Подобно Дюпену, они пользуются даже частично относящейся к делу информацией, поскольку помнят, что истина находится где-то на задворках. Подобно Дюпену, они тщательно изучаю матери алы, отмечая противоречия и неверный ход мысли. Разница заключается в том, что объем финансовой информации, доступной нынешнему инвестору, во много раз превышает количество информации об убийстве в Париже девятнадцатого века, причем финансовая информация поступает со всех сторон (не только из газет). Главное – это то, как мы справляемся с таким потоком информации.

"Похищенное письмо", последний рассказ о Дюпене, был написан три года спустя и стал известнейшим произведением По, завоевавшим благосклонность критиков, издателей антологий и читателей. Как литературное произведение этот рассказ является самым утонченным из всех; как исследование особенностей человеческого поведения он почти не имеет себе равных. А для нас с нашими поисками полезной модели мышления, которая поможет нам усовершенствоваться в инвестировании, рассказ становится источником массы новых идеи, поскольку при решении этой загадки Дюпен демонстрирует набор навыков, нам еще не знакомых.

История начинается как обычно: однажды вечером Дюпен с другом сидят у себя дома, погруженные каждый в свои мысли. Тут появляется гость – префект полиции, который вновь просит Дюпена о помощи. На этот раз обстоятельства случившегося несколько необычны, и в личности преступника нет сомнений. Сложность заключается в особой деликатности ситуации, поскольку в ней замешан член королевской фамилии.

Выглядит все так: некий министр, называемый по первой букве фамилии "Д", придя с визитом в королевские покои, нагло украл письмо, увиденное им на столе. Он узнал почерк и, увидев, что королева (предположим, что член королевской фамилии – это именно королева хотя в тексте об этом прямо не говорится) взволнована, понял, что в письме говорится о каких-то неприятных для нее вещах. Он понял, что ему в руки идет небывалая удача и, благодаря ловкости рук, взял письмо, подменив его другим. Королева заметила это, но не смогла помешать министру, поскольку в комнате находился еще один посетитель.

Можно догадаться, что Дюпен уже понял смысл просьбы, но префект продолжает свой рассказ. Располагая информацией, которая угрожает королеве, министр в течение нескольких месяцев беззастенчиво использовал королеву в собственных политических играх. Отчаявшись, королева попросила префекта вернуть письмо и соблюдать в поисках величайшую осторожность.

Префект уверен, что письмо находится где-то в доме министра, однако после всех обысков так и не смог отыскать его. Он рассказывает Дюпену, какие меры были предприняты его людьми: они не только дважды обыскали министра, но и исследовали каждый квадратный дюйм дома, соседних домов и земли вокруг. Они искали в подушках и матрасах, под полами и под коврами, за обоями, в ножках столов и стульев, среди страниц книг и даже в переплетах, между кирпичами во внутреннем дворе – но все было тщетно.

Королева впадает во все большее смятение, а префект так сбит с толку, что готов нарушить обещание о секретности, и привлекает к делу Дюпена. Дюпен просит описать письмо и дает префекту всего один совет: позволить ему еще раз обыскать дом министра. Префект утверждает, что это бессмысленно, и уходит в отчаянии.

Проходит месяц. Префект вновь посещает Дюпена и его друга и докладывает, что последний обыск оказался также бесполезен, как и все предыдущие. Префект находится в такой ярости, что готов заплатить пятьдесят тысяч франков любому кто сможет вернуть компрометирующее письмо.

Что ж, говорит Дюпен, выписывайте чек. Письмо у меня.

Спокойно, с легким оттенком самодовольства, Дюпен рассказывает своему потрясенному другу, как он справился с делом.

Ключом ко всему, по словам Дюпена, является то, что министр – одновременно поэт и математик, а значит, сочетает в себе две не схожие натуры – творческого человека и ученого. Это означает, что он подходит к проблеме двояко, и человек, который видит мир с одной точки зрения, не в силах разгадать его. Вот почему полиция может до скончания века обыскивать дом министра и не найти письма, а Дюпен, обладатель такой же двойственной натуры, легко раз решает загадку

Но где же было спрятано письмо? Подогревая интерес слушателя, Дюпен для сравнения упоминает два заурядных занятия: поиск нужного магазина и поиск географического названия на карте. В обоих случаях большинство людей не заметят самой большой вывески или самых крупных букв, потому что это все "чересчур очевидно". Так и полиция искала письмо там, где ей казалось наиболее вероятным его отыскать (то есть в тайниках), а Дюпен знает, что министр поместит его в наименее очевидное место – то есть вовсе не станет прятать. Как рассуждает Дюпен, министр решил дерзко спрятать письмо "прямо под носом у всего мира". И именно там Дюпен и отыскал пропажу.

Чтобы подтвердить свою теорию и вернуть письмо, Дюпен подготовил хитроумный план. Вначале он посетил министра у него дома, надев при этом темные очки, чтобы тог не мог следить за его глазами. Во время светской беседы Дюпен оглядел комнату и, в конце концов, обнаружил письмо на виду в неприметной сумочке для визитных карточек; некие признаки убедили его в том, что это именно разыскиваемое письмо. Тщательно запомнив, как оно выглядело, Дюпен ушел, намеренно оставив табакерку, чтобы иметь предлог для возвращения на следующий день.

Во время второго визита беседа была прервана выстрелом на улице (как позже выяснилось, это организовал Дюпен). Пока внимание министра было отвлечено, Дюпен тихо забрал компрометирующее письмо, подменив его копией, которую он приготовил накануне вечером. Копия выглядела точно так же, но внутри у нее была написана лишь безобидная цитата.

Цитатой этой произведение и заканчивается, и По показывает не говоря этого прямо, что она намекает на личность вора. И мы с не меньшим удовольствием, чем Дюпен, можем представить себе выражение лица министра, когда он откроет письмо и обнаружит, что его провели точно так же, как сам он провел королеву.

Это просто прекрасный рассказ, и сам по себе занимательный. Но что важнее, в качестве источника информации в наших поисках решении для инвесторов он может дать еще больше.

Здесь мы вновь видим, как Дюпен успешно использует свой природный скептицизм. Слушая, как префект полиции перечисляет все способы, которыми его люди воспользовались в своих тщетных поисках, он мог бы вслед за ними решить, что письмо обнаружить невозможно, – однако Дюпен удержался. Он знал, что если письмо стоит того, чтобы его красть, и если оно может быть полезно шантажисту, тот станет держать его под рукой. И вот Дюпен, первые две загадки разрешивший с помощью великолепной дедуктивной логики, отыскал похищенное письмо с помощью своего знания человеческой природы. Он знает, что люди чаще всего не видят наиболее очевидного.

• • •

Перу Эдгара Аллана По принадлежат самые известные рассказы на английском языке. Сегодня мы читаем эти истории, чтобы от дать должное его владению словом, оригинальности сюжетов и величавой красоте его слога... или же просто ради удовольствия напугаться до полусмерти. Все это по-своему очень ценно. Но для инвесторов у По найдется еще кое-что важное – навыки, которым мы можем обучиться следя за работой Дюпена.

• Можете ли вы, изучая квартальные отчеты или статьи в финансовой прессе, представить себя на месте Дюпена читавшего газетные статьи о Мари Роже, искавшего ошибки противоречия и некорректные допущения?

• Вы слушаете телевизионное выступление аналитика с Уолл-стрит или главы компании, акциями которой владеете Не начать ли вам обдумывать сказанное с тем же холодным скептицизмом какой проявлял Дюпен, когда полиция решила, что окна в квартире на улице Морг были плотно заперты? Не может ли быть так, что дела обстоят иначе, чем выглядят с первого взгляда?

• Если вы нечаянно услышите рассказ знакомого о том, что он купил такие-то ценные бумаги, потому что "в прессе их хвалят", постарайтесь представить себе, что сказал бы любитель выяснять все до мелочей Дюпен о таком "кратком пути" и о решении, основанном на одном-единственном утверждении.

В наше время подобный взгляд на мир более всего свойствен ведущим расследования журналистам, которые специализируются в области финансов и инвестирования. Чтобы выполнять свою работу, делать свое дело, им необходимо во всем сомневаться, избегать допущений, копать все глубже и глубже и дважды, а то и трижды перепроверять всю полученную информацию даже ту (или в особенности ту), которую выдают за истину официальные лица.

Как мы увидим в следующей главе, инвесторы могут многое узнать от этих журналистов – не только о предоставляемой ими информации, но и об их методах с помощью которых они эту информацию добывают. В этом они и мы – могут найти великолепный образец для подражания в месье Дюпене.

Содержание

Далее